В составе 17 отдельной железнодорожной бригады в Монгольской народной республике долгое время имелся один мостовой батальон, расположенный в районе Шархад столицы – в городе Улан-Баторе. Служил в нём начальником инженерно-технической службы (ИТС) с 1979 по 1984 года капитан Юрий Суворов. В его обязанностях было техническое обеспечение батальона; т.е. вся техника, вплоть до инструмента и лопат, учитывалась, хранилась, выдавалась и списывалась в установленный срок именно его службой. (Кто б знал, что и мне позже придётся служить на такой же должности!).
Обеспечивать надо было строительство сразу нескольких железнодорожных линий: Бага-Хангай – Багануур, Толгойт-Сонгино, Сайн-Шанд – Дзуунбаян и строительство автодорожного моста через реку Ероо. А познакомились мы с ним при не слишком для меня приятных обстоятельствах, зимой 1983 года; этот момент описан в рассказе «Братство по оружию». Это был случай, когда мостовики пытались вызволить из «ледового плена» провалившйся на трейлере экскаватор нашего батальона при окончании земляных работ на Сонгино, под Улан-Батором. Вина была, конечно, моя: не обеспечил, не проверил и допустил. Так вот, именно Юрию Суворову было приказано пригнать со своего склада техники мощнейший агрегат именно для таких целей марки АРЗ, т.е. агрегат для расчистки завалов. Для закрепления его рабочего органа мы рыли почти трёхметровой глубины яму. Механизм этот был весьма древний, но проверенный в аналогичных ситуациях, давно находившийся на складе мостовиков.
Он не помог моему горю: трейлер не вытащил, порвав все имевшиеся стальные канаты, и убыл назад без победы над монгольским морозом. А руководил всем процессом, модно сказать – «священнодействовал», именно Юрий Аркадьевич Суворов, где мы и познакомились. И вот знакомы уже 30 лет!
В его службе много чего случилось интересного и удивительного. Слушая сейчас его повествования, пересыпанные шуточками над самим собой и юморными подробностями, ловлю себя на мысли о том, что его лично, и тех солдат, с которыми он там, в МНР служил, очень часто Бог хранил от невзгод и испытаний, и был у него Заступник, который сберёг жизнь и здоровье его и солдат в критических, можно сказать смертельно опасных ситуациях.
ПРОДЕЛКИ МОНГОЛЬСКИХ «ПАРТИЗАН».
Ну уж совсем неправдоподобную историю рассказал недавно Юрий Аркадьевич Суворов: но как не поверить старому технарю желдорвойск, прошедшему половину Монголии пешком, а остальную — на автомобилях?! И ведь, вроде бы, партизан в МНР никогда не бывало, но то, что произошло в зиму примерно 1980 или 81 года иначе как «нападение партизан на железную дорогу» не назвать…
Итак, в батальоне идёт плановая зимняя учёба, все на месте и «воюют» вовсю. Вдруг объявляется какой-то сбор, или типа тревоги. Командиром части ставится срочная задача на формирование специальной группы из личного состава мостовых рот, технической роты и МПВ (минно-подрывного взвода, которым тогда командовал лейтенант Петров). Подаются платформы под погрузку бульдозера, компрессора и ещё кое-каких единиц техники. Полувагон под техническое имущество, инструмент и, в нарушение всех инструкций по перевозке взрывчатых веществ — ВВ (аммонит) и средства взрывания. Ещё одна платформа была загружена 12 – метровым пролётным строением, на котором уже был закреплён рельсовый путь.
Всё происходящее – формирование сборного подразделения, получение материалов, инструмента, продуктов и других материальных средств, происходило без каких-либо пояснений или разъяснений: т.е. в полном неведении о цели и маршруте выдвижения. Было понятно, что произошло нечто из ряда вон выходящее, раз мостовики должны были так срочно выехать в неизвестном направлении. Хотя кое-кто, разумеется, понял, что раз технический батальон всего за одну ночь (!) соорудил самодельное пролётное строение, значит именно с ним и связана будет задача. На утро под личный состав был подан плацкартный вагон, и поезд тронулся в северном направлении.
Только тут было объявлено, что целью этого срочного выезда мобильной группы мостового батальона является восстановление движения на железнодорожной линии Салхит – Эрдэнэт. Точнее стало известно при подъезде к месту работ: оказалось, что под проходящим товарным поездом на небольшом мосту произошёл… взрыв – не больше и не меньше! Но заряд оказался весьма слабым, т.е. таким, что ни тепловоз, ни вагоны с рельсов не сошли, а проследовали с уменьшением скорости и подпрыгивая через этот мост. Только после этого машинисты сообщили об этом проишествии диспетчеру и движение было закрыто. А линия-то для МНР крайне важная — с Эрдэнэтского ГОКа поток руды останавливать было нельзя!
Мостик на суходоле был железобетонным, двухпролётным. Пролёты опирались на промежуточную опору, которая и пострадала при взрыве: подферменник с опорными частями были разрушены, а тело самой опоры дало трещины в верхней части. Восстановление опоры было признано не целесообразным, и прибывшие на место бригадные начальники решили опору вообще убрать, а железобетонные пролётные строения, метров по шесть длиной, заменить на одно – самодельное, металлическое, длиной 12 метров. Его и соорудил техбат всего за одну ночь.
Начальник службы заграждения бригады майор Павловский возглавил работы по подготовке к ликвидации повреждённой опоры взрывным способом. Вряд ли стоило пытаться разбирать её отбойными молотками за неимением времени.
Товарищ майор справился с задачей блестяще, и опора превратилась в груду разбитого бетона, которую бульдозер, сильно напрягаясь, удалил за пределы полосы отвода железной дороги.
Предварительно, до начала всех работ, прибыли два железнодорожных крана ДЭК-25 восстановительного поезда Улан-Баторской железной дороги: их задачей была разборка моста с уборкой старых пролётных строений, и установка одного нового 12 метрового пролёта. Разумеется, во время взрыва опоры оба они были отведены за пределы радиуса разлёта осколков по обе стороны моста. В сторону Салхита увели и все прибывшие вагоны мостового батальона.
Установка металлического пролётного строения двумя кранами была не слишком трудной задачей: гораздо интереснее был интересовавший буквально всех вопрос – а кто это такое начудил? Начальник ИТС с группой вооружённых солдат МПВ и других подразделений всё время работ находился в охранении и осуществлял наблюдение. Обследовали все окрестности, искали следы злоумышленников. К сожалению, нет сведений о том, чтобы этим делом занимались бригадные «особисты», хотя наверняка такое дело не могло пройти мимо них.
Наверное, именно поэтому так никто из батальона ничего и не узнал о причинах и виновниках этого дикого случая, не приведшего – совершенно случайно, к жертвам и большим материальным потерям. Ходили, конечно, разговоры о происках «китайских империалистов», но разговоры так и остались таковыми. Тайна так никому и не открылась… Пока.
ВОСТРЕБОВАННЫЙ МЕХАНИЗМ.
Оказывается, упоминавшийся мной раньше диковинный механизм АРЗ – древний агрегат для расчистки завалов, находившийся в ведении инженерно-технической службы мостобата, в МНР использовался и до моей беды с экскаватором зимой 1983-1984 годов.
… На реке Ероо мостовики в 1982 году строили большой автодорожный мост, а выше того места, в устье большого ручья, на золотоносном участке работала драга. Это такой плавучий механизм, добывающий со дна грунт, который затем просеивается с целью добычи крупиц золота. Монголия, надо сказать, страна очень богатая на этот драгметалл, и давно добывала его промышленным способом.
Драга – это же корабль, по сути. С кораблями надо поаккуратней – они же и тонуть могут. А машинист – монгол, по-видимому, слегка подзабыл эту аксиому, и, будучи сильно «под банкой» — как говорили Суворову позже — перемещая драгу вдоль бережка, посадил её на… сваи. Какое судно любит, когда сваи в борт? Правильно – никакое — даже, к примеру, эсминец какой-нибудь. И драга затонула на глубине немалой – 14 метров. Монгольский «капитан», правда, спасся – пьяным всегда везёт, в том числе и в МНР.
К кому обращаться монголам – начальникам и советским инструкторам-советникам? Конечно, в УС-15 – куда же ещё! И вот приходит команда – АРЗ – на Ероо, срочно. Цель: вытаскивать части драги, которые будут отрезать под водой. Задача сложная, не стандартная и очень ответственная. Взводного или ротного не пошлёшь, да и объекты у них имеются, у каждого свои – вот тот же мост надо строить. А у начальника ИТС таких объектов нету, да и опытный он, опять же! Поэтому и стал отвечать за работу этого механизма.
Отогнали не торопясь, установили крепко и надёжно, распасовали полиспасты и приготовили технику к работе. Очень опытный воин Ионин, весь заинструктированный, буквально поселился в своей технике. Проблем нет – питание, обеспечение всем необходимым — на высоком уровне. Тащи, когда скажут. Точнее… дёрнут: эта «методика» трудовой деятельности, рассказанная мне Юрием Аркадьевичем со смехом, поразила не только меня одного! Военный рядовой Ионин протянул от берега, где монгольские рабочие строповали очередной отрезанный элемент драги, верёвку, длиной метров 40 – 50, и, чтобы зря не бегать и беречь свои собственные силы, указал «компанам», чтобы дёргали в случае необходимости. А, как известно, солдат когда спит, то служба, естественно, идёт.
И вот «картинка с выставки»: подъезжает к берегу ручья зампотех батальона майор Иноземцев и видит – военный спит крепким, богатырским сном, а нога привязана к верёвке. Пока рот открыл в изумлении, монгол начал дёргать верёвку: Ионин мигом пробудился, и вот уже дизель взревел, набирая обороты…
Сколько времени было потрачено на извлечение громадных – тонн по 10 – 30 кусков металлоконструкций, сейчас не так важно. Главное, что драгу, освобождённую от палубного оборудования и надстройки, подняли, залатали, снова всё смонтировали и запустили в работу: иначе как же Монголии без золота-то?
Но перед окончанием этой серьёзной миссии, комбат подполковник Сабадашев захотел было забрать Агрегат для не менее важного дела…
ОТПРАВИТЬ ДВАДЦАТИПЯТИТОННИК.
На трассе Бага-Хангай – Багануур во время завершения работ в 1982 году срочно потребовался большой пневмоколёсный 25-тонный кран, находившийся на строительстве моста через реку Ероо. Раз есть производственная необходимость, значит надо выполнять. Но «ходок» он «аховый» — так, по стройплощадке куда ни шло, а далеко — только на буксире. А до станции Салхит, где погрузочная платформа имелась, километров сто двадцать, и два приличных таких перевала. Требуется хороший тягач; вот и дал команду снять временно АРЗ командир части и использовать его в качестве буксировщика, потому, что машина мощная и хорошо пригруженная своим собственным агрегатом. Но тут взмолились монголы – им же требовалось постоянно вытаскивать куски драги на берег, а время поджимало. Поэтому – ни в какую отдавать не соглашаются! И взамен, понимая важность момента, предложили свой тягач – КрАЗ-256 с грунтом и опытным (по монгольским меркам) водителем. Командир отступил, согласился, и Юрий Аркадьевич «вступил в командование» этой замечательной колонной. Представляла она из себя кавалькаду из самоходного пневмоколёсного крана, который на перевал длиной почти девять километров подталкивал бульдозер, а тянул на буксире монгол на своём КрАЗе. Кое — как за час забрались наверх – теперь следовало съехать на очень крутом спуске, длиной тоже несколько километров. Тормозные барабаны колёс крана и КраЗа дымились на этом спуске, а сзади ещё тросом притормаживал бульдозер. Потом начался более-менее горизонтальный участок пути, и захотелось немного отдышаться. Но монгол оказался «горячим» — очень не любил малые скорости; с крановщиком в кабине, объятым ужасом, он начал тащить кран с бешеной скоростью в 40 – 50 километров в час! Можно себе представить картину — громадный кран мчится на буксире, размахивая грузовой обоймой на длинной, метров в 15, стреле… Кое-как Суворову удалось перегнать и остановить монгольского аса, чтобы внушить ему мысль об опасности такой скорости при буксировке. Ну, и немного успокоить солдатика-крановщика, почти уже умершего в кабине крана. На втором перевале справились уже без бульдозера, благо он был более пологим. Но и там у Юры, по его словам, фуражка «вставала дыбом» от «мастерства» буксировщика.
Спустились «с покорённых вершин», тем не менее, благополучно. С начальником станции Салхит – молодым парнем с понятием, Юре удалось быстро договориться о погрузке крана на две платформы без демонтажа выходящих далеко за габарит колёс, даже без снятия стрелы. Увязка платформы и стрелы крана была проведена в рекордно короткий срок – ведь всё необходимое для этого – инструмент и проволоку с техническим народом из своей команды, Аркадьевич привёз заблаговременно из Улан-Батора. Потом это благое дело было закреплено с помощью «Архи», и… вот уже пневмоколёсник в составе поезда! Такая операция всего за неполный день – скажу я вам как знающий такую работёнку – достойна высокой оценки! Особенно, если учесть, как вовремя она была проведена!
…А утром зампотех батальона майор Иноземцев доложил о прибытии крана на станцию… Бага-Хангай командиру части. Сабадашев переспросил – не поверил; да и как поверить было, если ещё сутки назад кран был на мосту Ероо?!
А за прошедшим дальше на юг поездом уже виднелись несколько эшелонов с советской военной техникой мотострелковой дивизии, прибывшей из Западной группы советских войск (ГДР), и все они тоже должны были направляться в сторону Баганура, и было их несметное количество. До самого горизонта. Но кран был уже на месте. Первым. Как успели?!
ПОМОЧЬ КРАСНОЙ АРМИИ.
Судя по всему, у наших начальников с командованием дивизии стразу сложились хорошие, деловые отношения. Настолько, что прибывший 25-тонник в районе Баганура начал сгружать тяжёлую технику и прочее имущество с платформ на землю. Образовался склад под открытым монгольским небом, длиной несколько километров. Юра мне сказал, что кран наш и танки тоже выгружал – это надо было бы посмотреть! Но бравые танкисты пошли ещё дальше в своём стремлении немедленно разгрузиться: медленно поворачиваясь на 90 градусов на платформе (наверное, не всякий пол выдерживал такие манёвры) танк ставал перпендикулярно оси, затем делал рывок «в поле», буквально слетая с платформы. При этом, конечно, получался хороший удар по мозгам всему экипажу, но танкисты – народ крепкий, выдерживал. Хотя платформы на рельсах оставались не всегда…
Итак, армейцы выгружали весь свой скарб прямо в поле, вблизи Баганурского карьера и дальше, около будущей станции. Ещё строились казармы, штабы и все другие здания и сооружения, включая жилые дома, поэтому как это бывает поначалу, в частях дивизии был бардак. Не всегда поначалу и кормили нормально и вовремя мотострелковый народ, поэтому воины-железнодорожники их периодически подкармливали, особенно часовых в поле, охранявших боеприпасы – патроны, снаряды, взрывчатые вещества и прочую «пиротехнику». Не совсем, конечно, безвозмездно. Так у солдат мостового батальона появились «лишние» боевые патроны к автоматам АКМ, находившимся в оружейных комнатах, и даже кое-что другое. Некоторые любители «рыбалки», особенно среди офицеров и прапорщиков, неплохо «затарились» взрывчаткой…
Немного позже мотострелковый народ начал потихоньку перебираться на выделенную им территорию, налаживал свой быт и службу. А то, что «упало и пропало» со складов мотострелков, вскорости «выстрелит» у воинов – мостовиков…
НА УЧЕНИЯХ — КАК В БОЮ!
Желдорвойска, как известно, войска особые и люди там служили железные. Или около этого. Это потому, что в те времена у каждого солдата и сержанта всегда – даже на трассе, имелся закреплённый за ним автомат, который воин периодически, а может эпизодически, но брал в руки. Например, почистить, или на редкие на трассе строевые занятия. Иногда в частях бригады устраивали ТСУ: т.е. тактико – специальные учения, когда при усиленной, практически круглосуточной работе (мехбату это было вовсе не в новинку) личному составу приходилось отрабатывать дополнительно какие-нибудь вводные, типа отражения нападения условного противника. Вот тогда случалось, что некоторые солдаты могли пострелять холостыми из своего оружия.
И вот в мостовом батальоне объявляются ТСУ, ставятся производственные задачи, сочетающиеся с высокой бдительностью и возможным нападением условного противника. По-видимому, за рюмкой чая командир части подполковник Сабадашев договорился с мотострелковыми начальниками об условном нападении на объекты строительства мостовиков силами какого-то подразделения дивизии. Стукнули по рукам, и – за дело!
Ротные командиры – само собой, кроме решения производственных задач на трассе, поставили задачи по созданию обороны. Войска на случай такой отрыли немало настоящих окопов, словом были полностью готовы к бою. Да ещё не забыли про боевые патроны: а вдруг противник будет не условный, а настоящий?
И вот ТСУ – в самом разгаре: работы ведутся, дело спорится, соцсоревнование освещается в боевых листках, и дело идёт к успешному завершению. Конечно, тут же немало контролёров из управления бригады: все довольны – успех производственный налицо. Есть передовики, а отстающих даже и не видно. Остаётся отработать вопросы боевой готовности, и всё.
Наблюдатели вдруг узрели тучи пыли вдали – немедленно пошли доклады по инстанциям батальонным, а войска тут же заняли оборону и приготовились к бою. Никто, конечно, не предполагал, что «имитаторы» подойдут так серьёзно к своей роли – «наступали» мотострелки на настоящий БТРах, стреляли при этом холостыми из автоматов и запускали имитирующие ракеты, которые разрывались вполне по-настоящему. На самом близком к «противнику» объекте в нужный момент ротного не оказалось, и воины – железнодорожники ответили огнём… боевыми патронами под руководством сержанта, что сразу отметили мотострелки, которых как ветром сдуло с брони своей техники. Им стало мигом понятно, что желдорбат начал щёлкать по броне настоящими, боевыми патронами! Командиры, сразу доложив ситуацию, споро удалили свои БТРы вместе с личным составом задним ходом. На всякий случай, чтобы не подставлять борта железнодорожникам. Позже выяснилось, что пара человек из личного состава «противника» была легко ранена. Атака «врага» была отбита и мостовики праздновали победу. Но рановато, потому, что Сабадашеву немедленно позвонили из штаба дивизии и пригласили на беседу «по душам».
О чём там с ним беседовали и кто именно Юрий Аркадьевич не знает, но прибыл командир мостовиков в сильном смущении и немедленно устроил в батальоне грандиозный «шмон», перетряхнув всё и вся, раздев и перещупав каждого солдата и сержанта. Выявили немало патронов и другой, незаконно приобретённой пиротехники… Но сколько же осталось не выявлено никто так и не узнал. Но шума не было: командир Баганурской дивизии, как оказалось, был очень лояльный к желдорвойскам мужик, и, яко бы, сказал буквально следующее: «Ну, хоть пороху немного понюхали»… Зато мостовики постреляли вдоволь.
ЛОВИСЬ РЫБКА БОЛЬШАЯ!
Монголы – не рыбаки. Ни ловить, ни есть рыбу тогда они не умели, и учиться этим премудростям не желали. Не знаю как сейчас, а тогда только наши и занимались этим богоугодным делом. А около Багануура – великая монгольская река Керулен! Водилась там в большом количестве рыбка что надо – сом, чебак, кое-что ещё. Ну как же не воспользоваться такой блестящей возможностью и, заодно, разнообразить свой стол. И любители, почти профессионалы, конечно, были. Особенно среди прапорщиков и офицеров.
Я-то сам, хочу признаться, не рыбак и не охотник, по сути. Да и времени у меня всегда не хватало на такой активный отдых; поэтому рассказываю только то, что мне поведал Юрий Суворов. Сам заядлый, между прочим, рыбак и охотник.
Раз Керулен рядом, значит «паломники» туда тянулись и рыбку ловили. И не только из батальона – ведь эта страсть может быть у любого человека. Одним из таких больших любителей рыбалки был, например, главный инженер бригады полковник Каплановский. Обычно собираясь поехать в командировку на Бага-Хангай – Баганур, он всегда брал с собой хороший спининг, а уж ассистентов у него хватало.
Так что однажды летом 1982 года он прибыл очередной раз и решил порыбачить в приличного размера заводи у реки. Несколько раньше, то же самое желание возникло и у ещё одного любителя, но более масштабной рыбной ловли – с помощью взрывчатки, старшего лейтенанта Туманова: командир взвода МПВ был человеком, «приближённым» к взрывчатке по своим служебным обязанностям. Иногда его взвод выполнял взрывные работы в интересах производства, а рыбалка и охота (особенно с автоматом) было его главным хобби. И это самое место он подготовил тщательно – протянул через приличной высоты скалу у берега провода к детонатору, который уже был вставлен во взрывпакет, помещённый в воду этой самой заводи. Оставалось только всё проверить, и… крутнуть ручку. Так что всё было сделано верно, за исключением одного: не проверил он, нет ли кого посторонних, или случайно забредших к этой самой живописной заводи. Спешка подвела: когда раздался взрыв, Франц Казимирович Каплановский уже раза три забросил блесну своего спиннинга и предвкушал первую поклёвку в водах Керулена. Никому не позавидуешь в такой ситуации – взрывной волной его сбило с ног и он быстренько, бросив всё что было, ретировался с места рыбалки на своём УАЗе. Товарищ старший лейтенант, поняв свою ошибку, сильно запереживал. Умел бы – молился бы; что никто, в том числе большой начальник из бригады, не пострадал.
… Вечером спининг полковника Ф.К. Каплановского красовался в офицерской столовой на стене, на видном месте, с небольшим сомиком на крючке. В меню на ужин в офицерской столовой была вкусно приготовленная свежая рыба. Главный инженер ужин нахваливал, одновременно с кем-то из батальонного руководства обсуждая странное проишествие на реке. «Зацепил крючок за что-то – и бац – взрыв» — рассказывал Франц Казимирович. При выходе из столовой он вдруг узнал свою удочку – началось тщательное расследование, в результате которого козни командира МПВ были вскрыты и подвергнуты острой критике.
Правда, Бог опять миловал, причём снова всех военных, участвовавших в этом интересном спектакле – одном из многих многих, пережитых ими в своей крайне интересной военной службе в желдорвойсках Советской армии.
ДАЁШЬ ОТПУСК !
Жизнь на трассе – монотонные будни для всех. И солдатам и офицерам. Но последние, хотя бы, имеют возможности иногда съездить к семьям в Улан-Батор; солдат должен отдавать долг постоянно и беспрерывно. И если вдруг он отличится, или ему начнёт «светить» отпуск, то от такой перспективы может «съехать крыша»…
В том же 82-м году, тоже летом, то ли после одного, то ли после другого ТСУ на трассе, некий ротный (а может и замполит) пообещал некому воину-мостовику, выполнившему важное производственное задание процентов на 200, отпуск. С выездом на родину – не больше и не меньше. Сейчас никто уже, пожалуй, не вспомнит, подавался ли рапорт на поощрение этого парня, включена была в приказ его фамилия или нет, и вообще – был ли такой приказ командира части. Жаль, что память Юрия Аркадьевича не сохранила фамилии всех фигурантов этого замечательного события, кроме одного – комбата подполковника Сабадашева. Но это и хорошо, потому, что достаточно: именно его роль в благополучном окончании этого трагикомичного случая – огромна!
Представьте себе, что комбат собрал в большой палатке ПБ-20 офицеров на служебное совещание. Народ сидит и слушает, а командир подводит какие-то итоги или ставит какие-то задачи. Нормальный ход обычного служебного дня. Вдруг в палатку заходит воин-железнодорожник и начинает двигаться вперёд, к столу, за которым сидит командир части. Идёт уверенно, и по ходу начинает вопрошать что-то типа: «Товарищ подполковник, когда мне дадут уже отпуск, сколько ещё я могу ждать? Дали – так отпустите» ! Народ, сидящий в палатке, оторопел, а Сабадашев начал было увещевать воина, типа : «Подожди, сейчас разберёмся…» — но воин был настроен по-боевому. Расстёгивает курточку, а там на ремне висят гранаты вокруг тела, противопехотные (происхождение их сразу все поняли) РГД-5, одну из которых воин снимает с пояса, берёт в руку и… выдёргивает чеку. «Давайте отпуск!» — и никаких разговоров! Народ из палатки – видя такое дело, начал быстренько «делать ноги», включая и Суворова. Дальнейшие события стали известны от самого командира позже; тогда же он объявил о том, что совещание закончено и все свободны.
Начался разговор по душам: сидят рядом комбат и солдат… с гранатой в руке. «Ну что ты так разволновался, сынок?» — по-отечески спросил командир части. «Если тебе отпуск объявлен, то отпускаю сразу – не волнуйся ты так. А вот если рука устанет и чека сработает, то не будет ни твоего отпуска ни нас с тобой, а?». Вызвали ротного. Ему командир приказал принести бланк отпускного билета, а сам воину рассказал, куда именно надо выйти, в какую сторону идти и сколько, и куда бросить гранату в степи. Да и где надо самому упасть за укрытие – ничего не забыл, в общем. Подполковник Сабадашев обладал наряду со многими замечательными качествами, ещё и великим самообладанием. Солдат вышел и через некоторое время раздался взрыв.
Вернулся воин совсем другим – что-то понял, видимо, в жизни, и был готов к раскаянию. Для начала все гранаты были сняты с пояса и уложены на стол: подсчитали – до полного ящика не хватало. Где ещё пара штук солдат не знал, но отпускной комбат заполнил лично там же, за столом в палатке. «Собирайся быстро – сейчас в Батор машина поедет. Начальнику штаба сейчас позвоню – поставит печать, а начфин выдаст деньги». Вопрос решился мигом и без применения боеприпасов, добытых не законно у мотострелков.
У этого события, не смотря на соблюдавшуюся «тишину», конечно же, были небольшие «волны». Которые дошли и до управления бригады, а в батальоне нашлось несколько «забытых героев труда», тоже желавших в отпуск. Но командир части был мужик « в авторитете» не только в своём батальоне, но и в бригаде, и разговоры-пересуды вскоре смолкли.
Думаю, что не нам судить, прав был или не прав подполковник Сабадашев, решая ту проблему. Важно то, что он её решил блестяще, и при этом никто не пострадал. И даже интересы службы были соблюдены.
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ НА РОДИНУ.
Летом офицеру-«технарю» поехать в отпуск в нашей системе – это во времена союзные было простое чудо. Или упущение старших начальников. Но вот начальнику ИТС Юре Суворову «подфартило» — именно летом 1984 года он получил вожделенный отпуск. По графику! Осталось всего-то пара каких-то, не очень существенных дел служебных: семья трепещет от предстоящей поездки, билеты, разумеется, взяты…
Какая ерунда – съездить на каменный карьер своего батальона в Сонгино, где строили новую железную дорогу от Толгойта: проверить состояние техники, личный состав, отвезти солдатам продукты и, заодно (нагрузил начфин) выдать тугрики. Ну нет ничего проще, и Юрий Аркадьевич в отличном настроении убыл из расположения части на новой МТОшке. ЗИЛок бодро долетел до карьера, где его встретил сержант и четверо солдат. Всё, как будто, в норме: все живы-здоровы. Но чувствуется, что взводный тут бывал редко – видимо, отправлен был на другие объекты. Так что карьер, как водится, «присматривался», в основном, офицерами штаба. «Ну, какие проблемы, товарищ сержант?» — спросил было Аркадьич в заключение.
«Дак вот тросик-то у нас заканчивается: нельзя ли добавить?»– спрашивает товарища капитана сержант.
«Какой-такой тросик ?» — не понял начальник ИТС; оказалось, когда-то туда завезли совсем тоненький стальной тросик, целую бухту. Никому не нужный на карьере – ни для бульдозера, ни – тем более, для БТСки, такой не требуется. Но оказалось, что монголы очень любят именно такой использовать на буксиры. Таким образом, войска потихоньку продавали этот «дефицит» в целях прикупа дополнительных продуктов к своему небогатому столу. И вот тросик почти кончился…
Ничего конкретного на эту просьбу не ответил капитан, а вот съездить в посёлок Сонгино за продуктами согласился охотно – нечего болтаться советскому солдату по монгольской территории, даже если он пошёл за продуктами в магазин, то есть делгуур. Сели и поехали – чего время терять, раз отпуск на носу у офицера.
Тому, кто знает эти места, известно, что через Толу у посёлка тогда стоял довольно старенький деревянный мост, через который машинам ездить было нельзя. Там были установлены – уж не помню какие, но ограничители габаритной ширины.
Но, всё-таки, как-то раз мне удалось протиснуться там и проехать через мост на УАЗике. Но это так, к слову: наши герои двинулись вброд – это место тоже всем было известно; и нашим и монгольским. Вжик – и вот он, левый берег речки; подъехали воины с капитаном к делгуру – а там обед. Что ж, как везде – стали ждать. Затем закупили продуктов всяких – целый мешок. Солдаты сказали было, что, мол, и сами дойдут до карьера через мост – не впервой, чтобы капитана не задерживать. «Ну зачем же пешком, когда машина имеется?» — резонно возразил Юрий Аркадьевич. Ну раз так, то вперёд, к реке.
Теперь небольшое отступление, но по делу. Август в Монголии – это время дождей; но когда, где именно и сколько воды низвергнут небеса на монгольскую землю, никто не знал и не ведал. Об этом, временами страшном по своим последствиям явлении природы, я уже неоднократно писал. И вот в тот самый момент, когда ЗИЛ сто тридцать первый с будкой, в кабине которого сидели капитан Суворов с двумя солдатами не считая водителя, начал спускаться в воду, произошло нечто, не видимое в тот момент и никак не ожидаемое никем – ни солдатами, ни монгольским населением. Выпавшие где-то в горах обильные дожди, возможно за день до этого или раньше, собрались во внушительную массу воды, которая ворвалась в реку Тола, мигом превратившуюся в бушующий океан, мчащийся в долине. Никаких предупреждений или прогнозов на этот счёт в МНР тогда не знали (Интересно, есть ли они сейчас…). Поэтому, когда автомобиль мостовиков уже двигался посередине реки и Суворов боковым зрением уловил что-то двигающееся, то вначале ни он, ни водитель глазам, разумеется, не поверили. Судите сами: за мостом, быстро приближаясь, шёл вал воды, высотой с мост или даже выше, в котором виднелись барахтающиеся коровы, плыли доски и всё то, что попало туда и было смыто выше этого места! Водитель, конечно, отреагировал первым, запаниковал, и начал переключаться (в реке!) на пониженную передачу, и… машина заглохла. А ведь там и так было место не мелкое, и останавливаться было опасно в любом случае…
Вал приблизился, мигом развернул машину. Вода сразу поднялась до пояса сидящих, и Юрий Аркадьевич дал команду покидать кабину и вылезать на крышу будки. Сделать это с огромным трудом получилось только через водительскую дверь: правая под давлением воды открываться не хотела. Берег враз отдалился метров на 150, крыша какое-то время была на поверхности, но… уходила под воду! Какие там продукты, какая там машина – надо было спасаться. Опасность нарастала, поскольку вокруг быстро плыли разные, в том числе большие предметы типа брёвен и прочей дряни, от удара которых можно было здорово пострадать. Юрий Аркадьевич успел собрать у всех документы в полиэтиленовый пакет, дал команду солдатам плыть к берегу (а если бы кто-то не умел плавать, к примеру…?), а сам замешкался, застёгивая на пуговицы китель – документы терять не хотелось. Тут, признался Аркадьевич, сильно заболело сердце – первый раз в жизни, и стало не по себе. В этот момент он получил хороший удар в бок проплывавшим мимо бревном, и оказался в воде. Чтобы не сталкиваться с другими палками и досками решил нырнуть. Удачно: вынырнул метрах в тридцати от машины, в более-менее тихом и не сильно замусоренном месте. Но до берега было, всё-таки, далековато. Солдаты в это время уже подплывали к сухому месту вдалеке. Он тоже доплыл, оказавшись очень далеко от ранее покинувших МТОшку солдат. Довольно долго, обходя заливы и черпая сапогами воду, добирался до видневшейся вдали группы солдат. Подошёл в изнеможении, и услышал причитания: «Ну вот, п…ц, капитана нету – что командиру скажем?!» — т.е. печалились воины, слава те, Господи! Это был, всё-таки, какой-то мало –мальский елей на душу мокрого капитана Суворова, особенно когда его, наконец, увидели и весело заорали всякие радостные слова…
Ну, а дальше была абсолютная проза: надо было достать, всего лишь, целую мастерскую МТО на ЗИЛ-131, полную водички, всякого хлама и грязи, на свет Божий, и вернуть её в часть. Само собой, билеты пришлось сдавать… Но это уже позже, а вначале эта мокрая, но живая и невредимая «группировка» через множество проток и масс воды добрела до юрты у дамбы, около которой стоял бульдозер и автогрейдер. Монгольский хозяин всё сразу понял – накормил-напоил воинов, дал возможность обсушиться. Архи, после ледяной водички Толы, пили все – как лекарственное средство. Кстати, никто в последствии не заболел! Разумеется, монгольский механизатор не отказался помочь, и они двинулись на рекогносцировку, чтобы посмотреть каким образом и чем можно будет зацепить машину. Но… кроме бурной воды ничего не наблюдалось! Операцию пришлось перенести на более позднее время, и Юрий Аркадьевич двинулся в посёлок, чтобы доложить о сложившейся ситуации. Мост, как ни странно, устоял, и в посёлке ему попался прапорщик, нёсший службу на автомашине ВАИ, с помощью которого он сумел добраться вместе с водителем в гарнизон и затем – в часть. А там – партсобрание!
Только после этого, самого в то время важного мероприятия, командир части майор Чуркин выслушал доклад подсохшего к тому времени капитана Суворова. Съездили в Сонгино, и… ничего в бурной Толе не увидели. Вердикт комбата был суров: «Машину достать. Ремонт произвести за свой счёт. Отпуск – после представления технически исправной МТО».
Такие приказы легко произносятся, да тяжело выполняются! Но ведь хорошо известно, что всё хорошее… наказуемо! Поэтому начал Юрий Аркадьевич операцию по извлечению из воды автомобиля ЗИЛ-131 с приличного веса будкой, с заводки троса за тяговые крюки, затем – за передний мост – эти попытки оказались не удачными – трос рвался. Да и строповка эта при сильном течении была опасным делом – солдат-добровольцев отрывало от машины. Поэтому пришлось на левый берег привезти плавучий копёр ПСК-500, с которого сумели протянуть страховочный трос на правый берег – теперь воины могли иметь возможность не быть смытыми и работать с тросом.
Такой же неудачей закончились попытки закрепить тяговый трос за задний фаркоп и мосты – трос не выдерживал, а машина едва шевелилась. Вода, между тем, не спадала и течение было очень сильным…
Наконец, принято самое рациональное решение: с правого берега с помощью страховочного троса и самодельного плота была подана большая петля из троса, диаметром миллиметров 19, которую войска службы ИТС ухитрились опустить в воду, охватив будку мастерской. Самый ловкий ныряльщик сержант Шелаботин при помощи ещё одного известного «технаря» — рядового Красильникова, закрепил её за задний фаркоп – теперь можно было пробовать тянуть. С берега бульдозер сделал подтяжку, и… машина зашевелилась, дальше – больше. Но бульдозер, как на зло, заглох, а пусковой двигатель у него, как оказалось, сильно постукивал. Что случились в следующий момент всем, по-видимому, понятно: пускач заклинил. В самый интересный со всех точек зрения момент…
Что делает выпускник Ленинградского Ордена Ленина училища военных сообщений имени Фрунзе, техник-механик, замечательный рационализатор, опытнейший капитан Ю.А. Суворов ? Он не опускает руки, а набрасывается вместе с солдатами на этот пускач, разбирает его, и видит, что вкладыши шатунов расплавились, но коленвал пока цел. Разумеется, его разум занят был в тот момент не только думами о горящем отпуске; но и этот фактор, мне кажется, сыграл немалую роль в его экзотическом техническом решении. Он приказал нарезать на полосы нужной ширины… консервную банку из-под сайры, валявшуюся под ногами, что и было выполнено ножницами по металлу, взятыми из инструментального ящика бульдозера. Зря посмеивались воины-железнодорожники: с такими «вкладышами» на густом слое солидола пускач сходу завёлся сам и сумел завести дизель! А это и требовалось! Вторично его работоспособность проверять уже не было смысла – плавно и не торопясь над водами Толы стала показываться крыша МТОшки. И зазвучали аплодисменты: сотни монгол – жителей и отдыхающих в Доме отдыха, наградили воинов-мостовиков аплодисментами с берегов и моста. Искренне и от души аплодировали этой технической победе…
Так же, не торопясь и со страховкой другой машиной, МТО была доставлена в часть. Тут уж Аркадьевич занялся аппаратом самолично, отодвинув все дела до окончания операции по разборке, промывке-продувке-прочистке всего и вся в этой машине и её сборке. Благо никто его не отвлекал, не мешал – только помогали понемногу.
…Ровно через неделю абсолютно новый по виду автомобиль ЗИЛ-131 МТО лихо подъехал к штабу части и остановился напротив окон кабинета командира части. После доклада начальника ИТС командир части сказал только одну короткую фразу: «Бери билеты».